"Перефразируя Кавтарадзе: Белые офицеры на службе Республики Советов"

Тема службы бывших белых офицеров в рядах РККА малоизученная, но весьма интересная. На сегодняшний момент наибольшее внимание этой теме уделил Кавтарадзе в своей книге «Военспецы на службе Республики Советов», и отрывок из его книги я здесь и выложу, дополнив своими дополнениями и комментариями.

«После ряда призывов в 1920 г. … общая численность Красной Армии возросла до 5,5 млн. человек, что вновь достаточно остро поставило вопрос об обеспечении ее командным составом. Компенсировать его недостаток только за счет окончивших краткосрочные курсы (хотя численность последних к январю 1920 г. достигла 107) не представлялось возможным. Кроме того, красные командиры предназначались для замещения должностей, как правило, в звене командиров взводов и рот.

В связи с этим пришлось вновь прибегнуть к дополнительной мобилизации бывших офицеров. Так, 12 мая 1920 г. Совет Труда и Обороны принял постановление, согласно которому все народные комиссариаты были обязаны «выделить годных для фронта бывших офицеров», работавших в системе советского государственного аппарата, и в «трехдневный срок» отправить их на Польский фронт. Кроме того, были проведены следующие мероприятия: образованы комиссии по обследованию территориальных кадров для изъятия годных к службе в строю бывших офицеров; еще раз проверены Главное управление военно-учебных заведений и командные курсы для выделения на фронт бывших офицеров, занимавших должности не по специальности; пересмотрены все отсрочки для лиц комсостава и т. д. Однако даже при выполнении всех указанных мероприятий едва ли было возможно «возлагать на них большие надежды», так как некоторые из них носили «повторный характер» (проводились, в частности, после работы Особой комиссии по учету бывших офицеров под председательством А. В. Эйдука), поэтому ожидалось, что в Действующую армию поступит всего примерно 1 тыс. бывших офицеров. В этих чрезвычайных условиях командованием Красной Армии было принято решение о пополнении командного состава Действующей армии за счет бывших белых офицеров (военнопленных и перебежчиков), преимущественно колчаковской и деникинской армий.

...

К весне 1920 г. в результате разгрома Красной Армией основных белогвардейских группировок (в Сибири, на Юге, Северо-Западе и Севере страны) были взяты в плен или добровольно перешли на сторону Советской власти десятки тысяч офицеров.

В 1920 г. Красной Армией было захвачено в плен 10 тыс. деникинских офицеров. Десятками тысяч исчислялись военнопленные и перебежчики — офицеры колчаковской армии, подтверждением чему могут служить следующие данные: в донесениях комиссара Приуральского военного округа от 27 и 28 марта 1920 г. указывалось, что из 5-й армии (из Красноярска) было отправлено в округ 1100 пленных офицеров армии, а в списке пленных белых офицеров, составленном в Управлении по командному составу Всероглавштаба к 15 августа 1920 г., их числилось 9660.

Следует отметить, что привлечение военнопленных и перебежчиков из белых армий (прежде всего солдат, унтер-офицеров, а также и офицеров) для службы в Красной Армии имело место уже в 1919 г. Так, в июне 1919 г. Всероглавштабом по согласованию с Особым отделом ВЧК был выработан «порядок направления перебежчиков и пленных, захваченных на фронтах гражданской войны». 6 декабря 1919 г. штаб Туркестанского-фронта обратился в Управление по командному составу Всероглавштаба с докладной запиской, в которой говорилось, что в его резерв зачислены бывшие офицеры — перебежчики из армий Колчака, среди которых «есть много специалистов и строевого комсостава, которые могли бы быть использованы по их специальности». До зачисления в резерв все они прошли через делопроизводство Особого отдела ЧК Туркестанского фронта, со стороны которого «относительно большинства этих лиц» не встретилось «возражений к назначению их на командные должности в ряды Красной Армии». В связи с этим штаб фронта высказал пожелание использовать этих лиц «в частях своего фронта». Управление по командному составу, принципиально не возражая против использования в Красной Армии указанных лиц, вместе с тем высказалось за передачу их на другой (например, Южный) фронт, что и было утверждено Советом Всероглавштаба.

Поскольку «центральной властью (было.— А. К.) принципиально признано возможным» принимать белых офицеров (военнопленных или перебежчиков) в Красную Армию и даже назначать «на командные должности после выяснения Особым отделом ВЧК обстоятельств перехода или сдачи и их политической физиономии», Управление по командному составу ходатайствовало в нескольких докладных записках в Совет Всероглавштаба «ввиду особых событий, происходящих на Западном фронте», и «общего недостатка в комсоставе» о немедленном извлечении всех таких лиц из гражданских учреждений, Всевобуча и т. д., где они занимали должности, совершенно не соответствовавшие их военной: подготовке, и направлении их в Действующую армию, «но не на те фронты, где они были пленены». При этом офицеры белых армий должны были «всецело» находиться в распоряжении Управления по командному составу и получать назначения в обычном порядке но нарядам этого управления «в соответствии с общими заданиями высшей власти республики».

Выполняя задание Полевого штаба Реввоенсовета Республики по учету и использованию бывших белых офицеров (в связи с мобилизационными расчетами на второе полугодие 1920 г.), а также «ввиду крайней необходимости возможно шире использовать эту категорию командного состава», в Управлении по командному составу Всероглавштаба был разработан проект «Временных правил об использовании бывших сухопутных офицеров из числа военнопленных и перебежчиков белых армий». Согласно им офицеры должны были, прежде всего, поступать на проверку («фильтрацию») в ближайшие местные особые отделы ЧК для тщательного установления в каждом отдельном случае пассивного или активного, добровольного или принудительного характера их службы в белой армии, прошлого этого офицера и т. д. После проверки офицеры, лояльность которых по отношению к Советской власти была «в достаточной степени выяснена», подлежали передаче в ведение местных военкоматов, откуда они направлялись на организованные ГУВУЗ в Москве и других крупных промышленных городах 3-месячные политические курсы «численностью не свыше 100 человек в одном пункте» для ознакомления со структурой Советской власти и организацией Красной Армии; офицеров, «благонадежность» которых в отношении Советской власти «по первоначальному материалу» выяснить было затруднительно, направляли «в лагери принудительных работ». По окончании 3-месячных курсов в зависимости от результатов освидетельствования состояния здоровья медицинскими комиссиями все офицеры, признанные годными к службе на фронте, подлежали направлению в запасные части Западного фронта и лишь в виде исключения — Юго-Западного (на последний не допускалось назначение офицеров деникинской армии и офицеров из казаков) «для возобновления на практике военных знаний», освоения «с новыми условиями службы» и более быстрого и надлежащего ввиду близости боевой обстановки объединения «бывших белых офицеров с красноармейской массой»; при этом укомплектование ими запасных частей не должно было превышать 15% наличного командного состава. Офицеров, признанных негодными к службе на фронте, назначали во внутренние военные округа в соответствии с пригодностью к строевой или нестроевой службе, в части вспомогательного назначения или в соответствующие тыловые учреждения по специальности (лиц с военно-педагогическим стажем направляли в распоряжение ГУВУЗ, «этапников» и «передвиженцев» — в распоряжение Центрального управления военных сообщений, различных технических специалистов — по специальности), также избегая при этом их численности более 15% от наличного комсостава части или учреждения. Наконец, офицеров, негодных к военной службе, увольняли «от таковой». Все назначения (кроме генштабистов, учетом которых занималось отделение по службе Генерального штаба Организационного управления Всероглавштаба)производились «исключительно по нарядам Управления по командному составу Всероглавштаба, в котором и был сосредоточен весь учет бывших белых офицеров». Офицеры, находившиеся на несоответствовавших их военной подготовке работах, после «профильтрования» органами ЧК должны были передаваться в военные комиссариаты «для нарядов в армию» в соответствии с постановлениями Особых отделов ВЧК и местных ЧК о возможности их службы в рядах Красной Армии. Перед отправлением на фронт разрешалось увольнять офицеров в кратковременный отпуск для свидания с родными в пределах внутренних районов республики (в виде исключения, «по персональным ходатайствам» и с разрешения окружных военных комиссариатов) с установлением контроля на местах времени прибытия в отпуск и отъезда и с круговой порукой остающихся товарищей «в виде прекращения отпусков остальным при неявке в срок отпущенных». «Временные правила» содержали также пункты о материальном обеспечении бывших белых офицеров и их семей за время от момента пленения или перехода на сторону Красной Армии и до передачи из Особого отдела ЧК в ведение окружного военного комиссариата для последующего отправления в распоряжение штабов Западного и Юго-Западного фронтов и т. д., которое проводилось на основании тех же приказов Реввоенсовета Республики, что и для военных специалистов — бывших офицеров старой армии.

4 сентября 1920 г. был издан приказ Реввоенсовета Республики № 1728/326, касавшийся правил «фильтрации», учета и использования бывших офицеров и военных чиновников белых армий. По сравнению с рассмотренными выше «Временными правилами» на бывших белых офицеров вводились анкетные карточки, состоявшие из 38 пунктов, уточнялось, где могли быть расположены «курсы политической и военной подготовки», численность этих курсов, их максимальное число в одном городе, а также указывалось на необходимость отражения в послужных списках бывшей принадлежности офицеров «к составу белых армий». Приказ содержал и новый, чрезвычайно важный пункт: по истечении года службы в Красной Армии бывший офицер или военный чиновник белых армий снимался «с особого учета», и с этого времени приведенные в приказе «особые правила на данное лицо» не распространялись, т. е. он целиком переходил на положение «военного специалиста», состоящего на службе в Красной Армии.

Согласно объяснительной записке, составленной в Управлении по командному составу Всероглавштаба 13 сентября 1920 г., по сведениям ГУВУЗ, «каждые 10 дней» Управление по командному составу должно было «получать в свое распоряжение по 600 белых офицеров, прошедших установленные курсы», т. е. с 15 августа по 15 ноября в Красную Армию могло быть направлено 5400 бывших белых офицеров. Однако это количество превышало число красных командиров, которых можно было выделить в Действующую Красную Армию после окончания ими ускоренных командных курсов. Чтобы подобное положение не отразилось «на внутреннем состоянии формирований», было признано целесообразным установить в маршевых батальонах «известный процентный максимум для бывших белых офицеров — не более 25% красного комсостава».

Всего в рядах Красной Армии «не за страх, а за совесть служило 14390 бывших белых офицеров», из них до 1 января 1921 г.— 12 тыс. человек».

Здесь можно прерваться на изложении отрывка из Кавтарадзе и еще немного остановиться на процессе «прояснения политической физиономии» бывших белых офицеров. 8 апреля 1920 года Реввоенсовет принимает постановление, один из пунктов которого касался привлечения бывших белых офицеров к службе в составе частей Северо-Кавказского фронта. Во исполнение данного пункта постановления РВСР «Особый отдел ВЧК 22 апреля 1920 г. сообщил в секретариат РВСР об отправке особым отделам фронтов и армий телеграммы с приказом об отношении к пленным и перебежчикам — офицерам белогвардейских армий. Согласно этому приказу, указанные офицеры подразделялись на 5 групп: 1) офицеры-поляки, 2) генералы и офицеры Генштаба, 3) контрразведчики и полицейские чины, 4) кадровые обер-офицеры и офицеры из студентов, учителей и духовенства, а также юнкера, 5) офицеры военного времени, за исключением студентов, учителей и духовенства. Группы 1 и 4-ю надлежало отправлять в определенные приказом концлагеря для дальнейшего просмотра, причем за поляками рекомендовалось соблюдать «особо строжайший надзор». Группу 5-ю надлежало подвергнуть строгой фильтрации на месте и затем направить: «лояльных» — в трудармии, остальных — в места заключения для пленных 1 и 4-й групп. 2 и 3-ю группы приказывалось направлять под конвоем в Москву в Особый отдел ВЧК. Телеграмма была подписана заместителем председателя ВЧК В. Р. Менжинским, членом РВСР Д. И. Курским и управляющим делами Особого отдела ВЧК Г. Г. Ягодой» (Ф. 33987. Оп. 1, 318. Л. 319-321).

Изучая приведенную выше цитату можно отметить несколько моментов.

Во-первых – однозначно нежелательный элемент – офицеры поляки, кадровые офицеры и офицеры военного времени из студентов, учителей и духовенства. Последняя группа по всей видимости выделена как сконцентрировавшая в своем составе наибольшее количество идейных добровольцев.

Во-вторых – полезные группы – вторая и пятая. С последней все более-менее ясно – значительная часть офицеров военного-времени рабоче-крестьянского происхождения была мобилизована, особенно это касалось колчаковской армии, где командный состав гораздо меньше был представлен добровольцами, в отличие Вооруженных Сил Юга России. Именно этим во многом объясняется меньшая стойкость колчаковской армии, а также большее количество колчаковских офицеров на службе в РККА и относительные ослабленный режим в отношении последних. Что касается 2-й группы – генералов и офицеров Генштаба – то данная группа в связи с острым дефицитом военных специалистов - представляла интерес даже с учетом их нелояльности советской власти. При этом нелояльность нивелировалась тем фактом, что нахождение данных специалистов в высших штабах и центральном аппарате позволяло держать их под более плотным контролем.

Кстати, в продолжение и дополнение могу привести еще выдержку из протокола заседания Реввоенсовета за номером 108 от 17 мая 1920, пункт 4:

«4. Об использовании пленных офицеров (С. С. Каменев).

Ввиду крайней необходимости пополнить ресурсы командного состава РВСР считает неотложным использовать (с соблюдением всех необходимых гарантий) командные элементы бывших белогвардейских армий, которые, по имеющимся данным, могут принести пользу Красной Армии на Западном фронте. По сему поводу на Д. И. Курского возлагается обязанность войти в сношение с соответственными учреждениями для того, чтобы передача пригодных для использования лиц командного состава в Красную Армию в относительно короткий срок дала бы возможно большее число.»

Согласно примечанию к данному пункту, в соответствии с постановлением РВСР по п. 4 Д. И. Курский уже 20 мая сообщил в РВСР о проделанной лично им работе: «По соглашению ПУРа и Особого отдела ВЧК для ведения текущей работы в Особом отделе командируется из мобилизованных коммунистов с сегодняшнего дня до 15 человек с тем, чтобы более опытные следователи Особого отдела немедленно усилили работу по разбору пленных белогвардейских офицеров Северного и Кавказского фронтов, выделив из них для Запфронта не менее 300 человек в первую же неделю» (Ф. 33987. Оп. 1. Д. 318. Л. 429).

Вообще, советско-польская война по всей видимости оказалось пиковым моментом в отношении привлечения пленных белых офицеров на службу в РККА – война с настоящим внешним врагом гарантировала их повышенную лояльность, при этом последние даже обращались с просьбами о зачислении в действующую армию. Так, как пишет тот же Кавтарадзе в другом месте, после опубликования 30 мая 1920 года обращения «Ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились» за подписью Брусилова и целого ряда других известных царских генералов, «группа бывших колчаковских офицеров, сотрудников хозяйственного управления Приуральского военного округа, обратилась 8 июня 1920 г. к военному комиссару этого управления с заявлением, в котором было сказано, что в ответ на обращение Особого совещания и декрет от 2 июня 1920 г. они испытывают «глубокое желание честной службой» искупить свое пребывание в рядах колчаковцев и подтверждают, что для них не будет более «почетной службы, чем служба родине и трудящимся», которым они готовы отдать себя всецело на служение «не только в тылу, но и на фронте»». Тот же Тинченко отмечал, что «во время Польской кампании к РККА пришло одних бывших белых генштабистов 59 человек, из них - 21 генерал».

Возвращаясь к Кавтарадзе:

«В упомянутой выше статье Г. Ю. Гаазе говорилось, что в числе 10 тыс. военнопленных, поступивших на укомплектование 15-й стрелковой дивизии в июне 1920 г., проникли «под видом солдат» также многие пленные офицеры. Значительная их часть была изъята и отправлена в тыл на проверку, но некоторые, не занимавшие ответственных должностей в деникинской армии, «были оставлены в строю, примерно по 7—8 человек на полк, причем им давались должности не выше взводных командиров». В статье упоминается фамилия бывшего есаула П. Ф. Королькова, который, начав службу в Красной Армии писарем команды конных разведчиков, закончил ее в должности исполняющего обязанности командира полка и геройски погиб 5 сентября 1920 г. в боях под Каховкой. В заключение статьи автор пишет, что «ничто их (бывших белых офицеров.— А. К.) не могло так привязать к части, как оказанное им доверие»; многие офицеры, «не становясь приверженцами Советской власти, привыкли именно к своей части, и какое-то странное, непоследовательное чувство чести заставляло их драться на нашей стороне».

После окончания гражданской войны и перехода Красной Армии на мирное положение 1975 бывших белых офицеров продолжали службу в Красной Армии, доказав «своим трудом и отвагой искренность в работе и преданность Союзу Советских Республик», на основании чего Советское правительство сняло с них название «бывшие белые» и уравняло во всех правах командира РККА. Среди них можно назвать штабс-капитана Л. А. Говорова, впоследствии Маршала Советского Союза, который из колчаковской армии перешел со своей батареей на сторону Красной Армии, в должности командира дивизиона участвовал в гражданской войне и за бои под Каховкой был награжден орденом Красного Знамени; полковника Оренбургской белоказачьей армии Ф. А. Богданова, перешедшего со своей бригадой на сторону Красной Армии 8 сентября 1919 г. Вскоре он и его офицеры были приняты приехавшим на фронт М. И. Калининым, который разъяснил им цели и задачи Советской власти, ее политику в отношении военных специалистов и обещал допустить военнопленных офицеров после соответствующей проверки их деятельности в белой армии на службу в Красную Армию; впоследствии эта казачья бригада участвовала в боях против деникинцев, белополяков, врангелевцев и басмачей. В 1920 г. М. В. Фрунзе назначил Богданова командиром 1-й Отдельной узбекской кавалерийской бригады, за отличие в боях с басмачами он был награжден орденом Красного Знамени.

Сотник Т.Т. Шапкин в 1920 г. перешел со своим подразделением на сторону Красной Армии, за отличия в боях во время советско-польской войны был награжден двумя орденами Красного Знамени; в Великую Отечественную войну 1941—1945 гг. в звании генерал-лейтенанта командовал кавалерийским корпусом. Военный летчик капитан Ю. И. Арватов, служивший в «Галицийской армии» так называемой «Западно-Украинской народной республики» и перешедший в 1920 г. на сторону Красной Армии, за участие в гражданской войне был награжден двумя орденами Красного Знамени. Подобные примеры можно было бы умножить.» (А.Г. Кавтарадзе, «Военспецы на службе Республики Советов», стр. 170-174)

Данные примеры действительно можно умножить. В частности у Колчака до 1920 года служил и начальник ВВС Запфронта в начале 20-х годов бывший штабс-капитан и летчик-наблюдатель С.Я. Корф (1891-1970), также кавалер ордена Красного знамени. В деникинской авиации служил и корнет Арцеулов, внук художника Айвазовского, в будущем известный советский летчик-испытатель и конструктор планеров (согласно сведений, приводимых в мартирологе офицеров армейской кавалерии С.В. Волкова, в Советской армии он получил звание генерал-майора). Вообще, в советской авиации доля бывших белых военлетов к концу гражданской войны была весьма велика, особенно успели себя проявить колчаковские авиаторы. Так, М. Хайрулин и В.Кондратьев в своей работе «Авиация гражданской войны», недавно переизданной под названием «Военлеты погибшей империи», приводят следующие данные: к июлю в советской авиации всего служило 383 летчика и 197 летнабов – или 583 человека. С начала 1920 года белые летчики стали массово появляться в советских авиаотрядах – после разгрома Колчака в РККА перешло 57 летчиков, а после разгрома Деникина еще около 40, то есть всего около ста. Даже если принять, что бывшие белые авиаторы насчитывали не только летчиков, но и летнабов, то даже так получается, что каждый шестой военлет попал в Красный воздушный флот из белой авиации. Концентрация участников белого движения среди военлетов была настолько высокой, что проявлялась и значительно позднее, в конце 30-х годов: в Докладе Управления по командно-начальствующему составу РККА «О состоянии кадров и о задачах по подготовке кадров» от 20 ноября 1937 года в таблице, посвященной «фактам засоренности слушательского состава академий» отмечалось, что из 73 слушателей Военно-воздушной академии 22 служили в белой армии или находились в плену, то есть 30%. Даже с учетом того, что в данной категории смешались и участники белого движения и пленные, цифры большие, особенно в сравнении с другими академиями (Академия им. Фрунзе 4 из 179, Инженерная – 6 из 190, Электротехничская 2 из 55, Транспортная - 11 из 243, медицинская – 2 из 255 и Артиллерийская – 2 из 170)

Кроме вышеупомянутых лиц в РККА в разное время двадцатые годы служили следующие генералы и офицеры Генштаба, участники Белого движения:

Артамонов Николай Николаевич, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, генерал-майор старой армии, служил в армии Колчака;

Ахвердов (Ахвердян) Иван Васильевич, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, ген-майор старой армии, с 05.1918 военный министр Армении, ген-лейтенант армянской армии, 1919, служил в РККА после возвращения из эмиграции;

Базаревский Александр Халильевич, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, полковник старой армии, служил на различных штабных должностях в армиях адм. Колчака;

Батрук Александр Иванович, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, капитан старой армии, в 1918 в гетманской армии и с 1919 во ВСЮР;

Беловский Алексей Петрович, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, полковник старой армии, служил у Колчака;

Бойко Андрей Миронович , НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, в 1919 служил в Кубанской армии ВСЮР;

Василенко Матвей Иванович, Окончил ускоренный курс Академии Генштаба (1917). Штабс-капитан (по другим данным подполковник) старой армии. Участник Белого движения.

Власенко Александр Николаевич, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, кадровый офицер, по всей видимости служил в белых армиях (с 1 июня 1920 года слушал повторные курсы «для бывших белых»)

Высоцкий Иван Витольдович, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, капитан старой армии, служил в различных белых армиях;

Гамченко Евгений Спиридонович, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, ген-майор старой армии, служил в армии УНР, в РККА служил после возвращения из эмиграции;

Грузинский Илья Григорьевич, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, ген-майор старой армии, служил в белых войсках Вост. Фронта;

Жолтиков Александр Семенович, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, генерал-майор старой армии, служил у Колчака;

Какурин Николай Евгеньевич, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, полковник старой армии, служил в Украинской Галицийской армии;

Кедрин Владимир Иванович, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, генерал-майор старой армии, служил у Колчака;

Коханов Николай Васильевич, Николаевская инженерная академия, ординарный профессор Академии Генерального штаба и экстраординарный профессор Николаевской инженерной академии, полковник старой армии, служил у Колчака;

Кутателадзе Георгий Николаевич, окончил академические курсы Генштаба, капитан старой армии, некоторое время в Грузии служил в национальной армии;

Лазарев Борис Петрович, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, полковник старой армии, в Добровольческой армии ген-майор, вернулся вместе с генералом Слащевым в СССР;

Леонов Гавриил Васильевич, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, подполковник старой армии, у Колчака генерал-майор;

Лигнау Александр Георгиевич, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, ген-майор старой армии, служил в гетманской армии и у Колчака;

Мехмандаров Самед Бек Садык Бек, Ген-лейтенант старой армии, занимал пост военного министра Азербайджанской республики;

Мильковский Александр Степанович, полковник старой армии, участник белого движения, вернулся в Советскую Россию с Я.А. Слащевым;

Морозов Николай Аполлонович, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, полковник старой армии, служил во ВСЮР;

Моторный Владимир Иванович, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, подполковник старой армии, участник белого движения;

Мясников Василий Емельянович, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, генерал-майор старой армии, служил у Колчака;

Нацвалов Антон Романович, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, полковник старой армии, служил в грузинской армии;

Оберюхтин Виктор Иванович, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, капитан старой армии, в армии Колчака полковник и генерал-майор;

Павлов Никифор Дамианович —, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, ген-майор старой армии, служил у Колчака;

Плазовский Роман Антонович, Окончил Михайловскую артиллерийскую академию, полковник старой армии, служил у Колчака;

Попов Виктор Лукич, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, полковник, ?старой армии, участник белого движения;

Попов Владимир Васильевич, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, капитан старой армии, во ВСЮР полковник;

Де-Роберти Николай Александрович, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, подполковник старой армии, служил в Добровольческой армии и ВСЮР;

Слащев Яков Александрович, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, полковник старой и генерал-лейтенант белой армий.

Секретев Александр Степанович, бывший генерал-майор, участник белого движения;

Свиньин Владимир Андреевич, окончил Николаевскую инженерную академию, полковник старой армии, в армии Колчака генерал-майор;

Сокиро-Яхонтов Виктор Николаевич, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, генерал-майор старой армии, служил в армии УНР;

Соколов Василий Николаевич, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, подполковник старой армии, служил в армии адмирала Колчака;

Стааль Герман Фердинандович, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, ген-майор старой армии, в 1918 служил в армии гетмана Скоропадского;

Шильдбах Константин Константинович, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА. ген-майор старой армии, в 1918 служил в армии гетмана Скоропадского, позднее состоял на учете в Добровольческой армии;

Шихлинский Али-Ага Исмаил-Ага-Оглы, Генерал-лейтенант старой армии, занимал в мусаватистском правительстве пост помощника военного министра, произведен в генералы от артиллерии Азербайджанской армии;

Энглер Николай Владимирович, НИКОЛАЕВСКАЯ АКАДЕМИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, ротмистр, у Кавтарадзе - капитан старой армии, участник белого движения.

Яновский Александр Яковлевич, окончил ускоренный курс Академии Генштаба, капитан, в деникинской армии с сентября по декабрь 1919 года

С окончанием гражданской войны РККА встала перед необходимостью серьезного сокращения – с 5,5 млн. ее численность постепенно была доведена до 562 тыс. человек. Естественно, сокращалась и численность командно-начальствующего состава, хотя и в меньшей степени – со 130 тысяч человек до примерно 50 тысяч. Естественно, встав перед необходимостью сокращения комсостава, в первую очередь руководство страны и армии стало увольнять именно бывших белых офицеров, отдавая приоритет таким же офицерам, но служившим в Красной армии изначально, а также молодым краскомам, занимавшим как правило более низкие должности – уровня командиров взводов и рот. Из числа бывших белых офицеров в армии оставлялась только наиболее ценная их часть – офицеры генштаба, генералы, а также специалисты технических родов войск (авиация, артиллерия, инженерные войска). В результате с переходом армии на мирное положение из 14 тысяч офицеров в ней осталось лишь 1975 бывших белых офицеров, при этом процесс их сокращения продолжался и дальше одновременно с сокращением самой армии. Последняя с 5 с лишним миллионов была сокращена сначала до 1,6 млн. человек на 1.01.1922, затем последовательно до 1,2 млн. человек, до 825 000, 800 000, 600 000 – естественно параллельно шел и процесс сокращения численности комсостава, в том числе и бывших белых офицеров, чья численность на 1.01.1924 составляла 837 человек (Из Отчета о работе Управления РККА от 21 апреля 1924 года, «Реформа в Красной армии. Документы и материалы. 1923-1928 гг.», Москва 2006, кн.1, стр. 144). Наконец в 1924 году численность вооруженных сил была зафиксирована на уровне в 562 тыс. чел., из них для собственно армии 529 865 чел, и одновременно прошел очередной процесс переаттестации командного состава, в ходе которого проверку прошло 50 тыс. командиров. Тогда было уволено 7 447 человек (15% к числу проверенных), вместе с ВУЗами и флотом число уволенных достигло 10 тыс. человек, а демобилизация проходила «по трем основным признакам: 1) политически неблагонадежный элемент и бывшие белые офицеры, 2) технически неподготовленные и не представляющие особой ценности для армии, 3) перешедшие возрастные предельные сроки». Соответственно уволенные 10 тыс. командиров по данным признакам делились следующим образом: 1-й признак –9%, 2-й признак – 50%, 3-й признак – 41%. Таким образом – по политическим причинам в 1924 году было уволено из армии и флота около 900 командиров. Далеко не все из них были белыми офицерами, а часть служила на флоте и в военно-учебных заведениях, поскольку последних уже на начало 1924 года в армии насчитывалось 837 человек, а к 01.01.1925 в РККА осталось 397 бывших белых офицеров. Повторюсь, оставлялись в армии либо технически специалисты, либо квалифицированные военспецы из числа генералов и офицеров генштаба – что кстати возмущало некоторых красных военачальников. Так, в весьма эмоциональном письме группы командиров Красной Армии от 10 февраля 1924 года отмечалось следующее: «в строевых низших частях произведена чистка командного состава, не только враждебного элемента, но даже сомнительного, сознательно или несознательно запятнавшего себя либо службой в белых армиях, либо пребыванием на территориях белых. Вычищалась и выбрасывалась молодежь, зачастую крестьянского и пролетарского происхождения — из числа прапорщиков военного времени; молодежь, которая своим пребыванием после белых армий в частях нашей Красной, на фронтах против тех же белых не могла этим самым искупить своей ошибки или преступления, совершенного зачастую по несознательности в прошлом».

И в то же время:

«все заслуженные, выхоленные выходцы из буржуазного и аристократического мира, бывшие идейные руководители царской Армии — генералы остались на своих местах, а иногда даже с повышением. Контрреволюционеры и идейные руководители белогвардейщины, вешавшие и расстреливавшие сотнями и тысячами пролетариат и коммунистов в период гражданской войны, опираясь на поддержку своих старых товарищей по царской академии или родственные связи со спецами, засевшими в наших главках или Управлениях, свили себе прочное, хорошо забронированное осиное гнездо в самом сердце Красной Армии, ее центрально-организационных и учебных аппаратах — Штаба Р.К.К.А., ГУВУЗ, ГАУ, ГВИУ, ШТАБ ФЛОТА, Академии, ВАК, Выстрел и Редакциях нашей Военно-научной мысли, которые в их безраздельной власти и под их тлетворным и идеологическим влиянием».

Безусловно, «идейных руководителей белогвардейщины, вешавших и расстреливавших сотнями и тысячами пролетариат и коммунистов в период гражданской войн», среди высшего командного и преподавательского состава РККА было не так уж и много, но тем не менее данное письмо свидетельствует о том, что присутствие бывших белых офицеров было весьма заметно. Что касается «идейных вдохновителей, вешавших и расстреливавших» то на ум приходит разве что Я.А. Слащев (и кстати как-то на ВИФе Владислав Гончаров ссылался на Минакова, который в одной из своих книг упоминал служившего в 1923 году в штабе РККА б. белого полковника Дилакторского. Последний же в 1919-м был у Миллера (на Севере) начальником контрразведки).

Что касается прочих белых офицеров, то необходимо отметить лояльное отношение, отсутствие идеологической зашоренности, а также прагматичный подход армейского руководства к ним. Последнее понимало, что большАя часть офицеров белых армий, служила в них зачастую по мобилизации и без особого желания, а впоследствии многие реабилитировали себя службой в Красной армии. Понимая и то, что как обладающие военной подготовкой и боевым опытом, они представляли собой особую ценность как комсостав запаса, руководство РККА прилагало усилия к нормализации их существования в гражданской жизни: «Существующая безработица и предубежденное отношение к ним со стороны наркоматов и других советских организаций, подозревающих их в политической неблагонадежности, что не обосновано и по существу неверно, приводит к отказам в службе. В частности, большинство лиц 1 категории (бывшие белые) отнюдь не могут считаться белыми в настоящем значении этого слова. Все они служили лояльно, но дальнейшее их оставление в армии, особенно в связи с переходом к единоначалию, просто нецелесообразно. По имеющимся сведениям, большинство демобилизованных влачит жалкое существование…». По мнению Фрунзе, многие из уволенных, пробывшие в армии «по несколько лет» и имеющие опыт гражданской войны, являлись «резервом на случай войны», в связи с чем он полагал, что забота о материальном положении уволенных из армии должна стать предметом внимания не только военных, но и гражданских органов. Считая, что «надлежащее разрешение этого вопроса выходит за пределы Военведа и имеет большое политическое значение», Фрунзе от имени РВС СССР просил ЦК дать «директиву по партийной линии». Вопрос был снова поставлен Фрунзе на заседании РВС 22.12.1924 года, для решения вопроса была даже создана специальная комиссия СНК СССР.

При этом руководство РККА постоянно следило за проблемами бывших белых офицеров и постоянно поднимало эту тему – в частности в докладной записке начальника ГУ РККА В.Н. Левичева в РВС СССР о подготовке командного состава запаса, подготовленной не позднее 15 февраля 1926 г., отмечалось: «в особенности тяжелое положение [в отношении] бывших белых офицеров… Нужно иметь в виду, что эта группа бывших белых в разные периоды Гражданской войны перешла на нашу сторону и принимала участие уже в составе Красной Армии. Моральное состояние этой категории, принадлежащей по своему социальному положению в прошлом к «разночинцам», усугубляется тем, что объективно она является наиболее пострадавшей частью из представителей старого режима. Между тем, признать себя более виновным, чем та часть буржуазного класса, которая «спекулировала» из-за угла, продавали советскую власть, она не может. НЭП, развитие промышленности в общем разместили на службе и государства и частного капитала все категории интеллигентного труда, эта же часть — бывшие офицеры, вырванные с 1914 года из производства, потеряла всякую квалификацию в мирном труде, и, конечно, не может пользоваться спросом, как на «спецов» и, в добавок всего, носит марку бывших офицеров». Отмечая недостаточное внимание к проблемам комсостава запаса (в значительной степени представленного бывшими белыми офицерами – так, что касается бывших белогвардейцев, «офицеров и чиновников из числа военнопленных и перебежчиков белых армий и проживавших на территории этих армий», то из числа состоявших на особом учете ОГПУ на 1 сентября 1924 г. 50 900 человек к 1 сентября 1926 г. 32 000 были сняты с особого учета и перечислены в запас РККА), как со стороны местных партийных органов, так и со стороны уездных военкоматов, и считая, «что острота положения и важность проблемы советской подготовки комсостава запаса к войне требует вмешательства ЦК партии», ГУ РККА предложило целый ряд мероприятий для решения указанного вопроса. Речь шла о бронировании должностей в гражданских наркоматах, а также о предоставлении командирам запаса преимуществ при устройстве в качестве преподавателей в гражданские ВУЗы, о постоянном контроле за трудоустройством безработного начсостава и материальной помощи последнему, наблюдении за политической и военной подготовленностью запаса, а также о снятии с учета бывших белых командиров, состоявших в рядах РККА не менее года. Важность трудоустройства бывших командиров была связана с тем, что, как отмечалось в документах того времени, «на почве материальной необеспеченности легко создается отрицательное отношение к призыву в Красную Армию. Это заставляет обратить внимание на улучшение материального положения нашего запаса, в противном случае при мобилизации вольется в ряды армии относительно большой процент недовольных». В январе 1927 года, после того, как инструкцией по выборам в советы большая часть комсостава запаса, а именно бывшие белые, не служившие в Красной Армии, была лишена участия в выборах, Командное управление ГУ РККА, отмечая, что «количественный недостаток запаса заставляет рассчитывать и на привлечение, правда с некоторой осмотрительностью, и этой группы», а лишение ее «избирательных прав идет вразрез с этим намерением», потребовало «дополнить инструкцию по перевыборам в советы указанием, что избирательных прав лишаются только бывшие белые, не снятые с особого учета ОГПУ, считая, что лица, снятые с него и включенные в ресурсы запаса, уже достаточно профильтрованы и как источник будущего пополнения армии должны пользоваться всеми правами граждан Союза».

Возвращаясь к бывшим белым офицерам на службе в РККА - следующая после 1923-24 гг. волна чисток прошла на рубеже десятилетий, в 1929-1930 гг. Это время характеризовалось сочетанием напряженной внешнеполитической обстановки («Военная тревога» 1930 года) с осложнением внутриполитической ситуации, связанным с сопротивлением крестьянского населения коллективизации. Стремясь укрепить свою власть и нейтрализовать внутриполитических противников, реальных и потенциальных - по мнению партийного руководства – последнее предприняло ряд репрессивных мер. Именно в это время раскручивается знаменитое дело «Промпартии» в отношении гражданских лиц и операция «Весна» в отношении военнослужащих, а также бывших офицеров. Естественно, последняя затронула и бывших белых офицеров, в частности из приведенного выше списка белых генштабистов кто-то был уволен и в 1923-24 гг. (как например Артамонов Н.Н., Павлов Н.Д., Сокиро-Яхонтов В.Н.), но значительная часть была задета репрессиями в рамках «Весны» - Базаревский, Батрук, Высоцкий, Гамченко, Какурин, Кедрин, Коханов, Лигнау, Морозов, Моторный, Секретев, Соколов, Шильдбах, Энглер. И если Базаревский, Высоцкий, Лигнау были освобождены и восстановлены в армии, то к другим судьба была менее благосклонной - Батрук, Гамченко, Моторный, Секретев и Соколов были приговорены к ВМН, а Какурин умер в тюрьме в 1936 году. Во время "Весны" был расстрелян и брат А.Я. Яновского, П.Я. Яновский – также служивший в Белой армии.

Тогда же была проведена и очистка политаппарата (sic!) вооруженных сил от бывших белых офицеров. Сувениров в своей книге «Трагедия РККА» в частности пишет следующее:

«В специальной докладной записке Центральному Комитету ВКП(б) «О командном и политическом составе РККА» (май 1931 г.) Я. Б. Гамарник сообщал о проведении большой работы по тщательному выявлению и очистке политсостава от лиц, служивших хотя бы и короткие сроки (два-три месяца) в белых армиях. Всего за 1928—1930 гг. уволено было из армии 242 человека «бывших белых», в основном — политруки, завбибы (заведующие библиотеками), учителя. В течение апреля—мая 1931 г. проводилось увольнение (или передача в резерв) последней оставшейся группы около 150 человек, в том числе около 50 человек старшего и высшего политсостава. Кроме увольнения из армии, за 1929—1931 гг. свыше 500 человек, служивших ранее у белых, были сняты с работы на политдолжностях и переведены на административно-хозяйственную и командную работу. (Такова была специфика подбора кадров политработников в то время). Эти мероприятия, докладывал начальник Политуправления РККА, «позволили полностью очистить политсостав во всех звеньях от бывших белых»». (кстати, вполне возможно не все из упомянутых лиц были офицерами, речь шла просто у служивших в белых армиях, в том числе на рядовых, унтер-офицерских должностях, а также по гражданской линии).

Небезынтересно что бывшие участники белого движения попадали в РККА и нелегальными путями – так на заседании Военного Совета при НКО в декабре 1934 года, начальник Особого отдела РККА М. Гай приводил следующие примеры:

«Например, бывший белый офицер, прибывший нелегально из-за кордона, где он был связан с активными белоэмигрантскими центрами, по грубо подделанным документам поступил на службу в Красную армию и сумел устроиться на ответственную работу на одном из серьезнейших участков. Или другой случай: на весьма ответственной работе в центральном аппарате находился бывший начальник колчаковской контрразведки, активный белогвардеец, сумевший путем простых и несложных махинаций в документах, скрыть этот факт.» (Мне лично кстати интересно, о ком идет речь во втором случае?)

Тем не менее, бывшие высокопоставленные белые офицеры в рядах РККА присутствовали и в 30-е годы, причем не только на преподавательских должностях – как например упомянутые выше Базаревский, Высоцкий или Лигнау, но и на должностях штабных и командных. Так например закончившие ускоренный курс АГШ в 1917 году бывший капитан М.И. Василенко занимал должность инспектора пехоты и заместителя командующего Уральского военного округа, бывший капитан Г.Н. Кутателадзе – помощника командующего Краснознаменной Кавказской армией и командира 9-го стрелкового корпуса, бывший капитан А.Я Яновский – заместителя начальника штаба Краснознаменной Кавказской армии и заместителя начальника Управления по укомплектованию и службе войск ГУ РККА, бывший капитан (во ВСЮР полковник) В.В. Попов командовал стрелковыми дивизиями, занимал должности начальника штаба корпуса и начальника оперативного управления Киевского ВО, а затем помощника начальника Военной Инженерной Академии. Окончивший в 1905 году Николаевскую инженерную академию полковник (у Колчака генерал-майор) Свиньин В.А., из потомственных дворян Костромской губернии, в кадры РККА был зачислен лишь в 1931 году и сразу же назначен заместителем начальника Особого инженерного строительства, а затем — заместителем начальника инженеров Особой Краснознаменной Дальневосточной армии и начальником филиала научно-исследовательского института инженерного управления РККА в Хабаровске. За заслуги по укреплению дальневосточных границ он был награжден орденом Красной Звезды. В учебных же заведениях белогвардейцев похоже встретить было гораздо легче. Назначенный в 1937 году помощником начальника Казанского танкотехнического училища И.Дубинский и начавший свою деятельность на новом посту с знакомства с личными делами преподавателей, в своей книге «Особый счет» искренне возмущался: «Почти за каждым тянулся свой «хвост». Один служил у Колчака, другой привлекался по делу Промпартии, третий имел брата за границей. Преподаватель Андреенков откровенно писал — в 1919 году он верил, что Россию может спасти только Деникин. Под его знаменами он шел с Кубани до Орла и от Орла до Перекопа. Полковник Келлер — начальник огневого цикла. Его отец, в прошлом начальник Варшавской дороги, собутыльник царя Александра III. Сын долго хранил царский портрет с именной надписью. Таковой была верхушка школы. Она обучала! Она воспитывала! Давала пример!». И чуть дальше про того же Андреенкова: «это был тот самый Андреенков, который в 1919 году свято верил, что спасти Россию может лишь Деникин, и бросился из революционной Тулы на контрреволюционный Дон, чтобы встать под белогвардейские знамена».

Впрочем пережить 1937 год занимавшим достаточно высокие посты и имевшим подобное прошлое людям было сложно: в частности, из перечисленных выше лиц (Базаревский, Василенко, Высоцкий, Кутателадзе, Лигнау, Попов, Яновский) удалось это лишь Яновскому.

Биография последнего, изложенная в справочнике «Комкоры», кстати очень интересна и достойна отдельного упоминания, при этом добровольность его службы в белой армии достаточно спорна. В 1907 году он начал службу в русской императорской армии, поступив в юнкерское училище, по окончании которого был произведен в подпоручики и направлен служить в крепостную артиллерию в Севастополь. Право распределения в технические части, в частности, в артиллерию, получали как правило наиболее успешные выпускники военных и юнкерских училищ. Во время службы он окончил киевские курсы иностранных языков, 2 курса Киевского коммерческого института и в июле 1913 года выдержал вступительный экзамен на геодезическое отделение Николаевской академии Генерального штаба, однако не прошел по конкурсу, и Первую мировую войну встретил командиром роты. Был дважды ранен, а в сентябре 1916 года подвергся химической атаке, и после излечения как боевой офицер отправлен в на учебу в Николаевскую академию Генштаба. С декабря 1917 года был выборным начальником штаба 21-го армейского корпуса и временным командующим, на этой должности формировал красногвардейские отряды для отражения германского наступления под Псковом, а в феврале 1918 года вступил в Красную армию. Затем он учился и преподавал в Академии Генштаба в Екатеринбурге, при этом хотя Академия почти в полном составе во главе с ее начальником генералом Андогским перешла на сторону белых, он эвакуировался сначала в Казань, а затем с захватом последней с группой слушателей и преподавателей смог вырваться в Москву. После этого он в должности начальника штаба 9-й стрелковой дивизии участвовал в боях на Южном фронте против войск Краснова и Деникина, но тяжело заболел и попал в плен. Помещенный в Курскую губернскую тюрьму, из последней он был освобожден по ходатайству известных по Первой мировой войне белогвардейских военачальников генерал-лейтенанта артиллерии В.Ф. Кирея и курского уездного военного начальника полковника Сахновского, видимо знавших боевого офицера. В личном деле Яновского имеются свидетельства, что он вступил в армию Деникина добровольно, однако службу он похоже саботировал. Откомандированный в г. Харьков «для отвода помещений под управление курского воинского начальника при эвакуации из Курска», обратно он не вернулся, а после освобождения Курска частями Красной армии прибыл в штаб 9-й армии, и активно участвовал в боях на завершающем этапе Гражданской войны, за что был награжден орденом Красного знамени в 1922 году. Судя по его поведению во время службы в Академии Генштаба в 1918 году, когда он остался верен советской власти, имея все возможности перейти к побеждавшим на тот момент белым, и далеко неактивной службе в частях ВСЮР в 1919 году, Яновский относился к тем 10% из числа офицеров, служивших у красных и попавших в плен к белым, которые - по словам Деникина - в первых же боях переходили назад к большевикам. В пользу этого свидетельствует и его активная служба в Красной армии, и полученный Орден Красного знамени. В межвоенный период Яновский командует стрелковыми дивизиями, занимает должности заместителя начальника штаба Краснознаменной Кавказской армии и заместителя начальника Управления по укомплектованию и службе войск ГУ РККА, преподает в Военной Академии им.Фрунзе и Академии Генштаба, во время войны командует стрелковыми корпусами, дважды ранен, после войны снова на преподавательской должности.

Возвращаясь к сабжу – несмотря на все волны репрессий, некоторые бывшие белые офицеры и офицеры национальных армий дожили и до Великой Отечественной войны, в ходе которой занимали высокие посты в Красной армии. Наиболее яркие примеры – наряду с командовавшим стрелковыми корпусами генерал-майором А.Я. Яновским это и маршал Советского Союза Говоров, и Баграмян, и упомянутый выше генерал-лейтенант Т.Т.Шапкин. Также в белой армии успел послужить с декабря 1918 по февраль 1919 года генерал-майор Красной армии Зайцев Пантелеймон Александрович (в старой армии прапорщик и командир полуроты, в РККА с 1919 г. на должности помначхозкоманды), в сентябре 1919 был мобилизован в Деникинскую армию, но бежал и возглавил партизанский отряд, генерал-майор Красной армии Шерстюк Гавриил Игнатьевич, (в старой армии прапорщик, младший офицер роты, до 1919 года не служил). В армии Грузинской демократической республики служили генерал-майоры Красной армии Купарадзе Георгий Иванович (в старой армии прапорщик и комвзвода, в РККА комроты с 1921 г.) и - с февраля 1919 по март 1921 г. - Микеладзе Михаил Герасимович (в старой армии подпоручик, в РККА с 1921 г. на должности комроты). У Н. Бирюкова в своей книге "Танки - фронту" есть например такая запись относительно командования 2-й гвардейской мехбригады: "Командир бригады полковник Худяков. В корпусе воевал. В тяжелой обстановке без соседа вперёд не идёт. Во всех остальных вопросах работает исключительно хорошо. По данным СМЕРШ, работал у белых и будто бы служил в контрразведке. СМЕРШ пока не даёт официальных данных по этому вопросу. Заместитель командира бригады – полковник Муравьёв. Беспартийный. Служил у белых. В корпусе пока не воевал. Бывают антисоветские высказывания". Многие представители советского генералитета служили в Белых армиях на рядовых и унтер-офицерских должностях. Встречались и совсем уж необычные карьеры, как например Эдуард Янович Рюттель – подполковник Генштаба старой армии и участник знаменитого Сибирского Ледяного похода, он в 1923 из Харбина переехал в Эстонию, где в чине полковника служил в эстонской армии начальником Эстонской военной школы. После присоединения Эстонии к СССР в 1940 был мобилизован в Красную армию и в 1943 служил в звании полковника уже Красной Армии в эстонском запасном батальоне). C присоединением Прибалтики в РККА также попали на генеральские должности Лукас Иван Маркович, генерал-майор (в старой армии штабс-капитан и комроты, с 1918 по 1940 служил в эстонской армии - с комроты до комполка, в РККА – комполка с 1940 года,) и Карвялис Владас Антонович, генерал-майор (полковник литовской армии, в 1919 году в ее составе на рядовых должностях воевал против Красной армии).

В общем и целом, тема ИМХО зело интересная, и при более-менее подробной изучении вскрываются вещи, часто весьма далекие от обывательского представления о ней